Незаконченный роман с библиотекой
Саша Снежко&Юрий Максименко,
ЗНАКОМСТВО
Этот библиотечный роман (или роман с библиотекой – как хотите, так и называйте) начался в конце 80-х, когда молодой специалист, начинающий поэт и прозаик Жора Минималенко, скрывающийся под псевдонимом Чернов-Бельский, покинул пределы столицы и был направлен по распределению в губернский город G, как ему тогда показалось – в дыру дыр.
В те времена Жора еще не успел написать ни «Правдивые истории не-боскрёба», ни «Опусы в косую линейку», «Части целого» и др. Он был простым дипломированным библиотекарем, который в один из августовских жарких дней переступил порог Главной губернской библиотеки (далее – ГГБ), где его встретила директрисса Галина Громобоева, женщина, вошедшая в бальзаковский возраст, имеющая слабость к парикам и предпочи-тающая в одежде «коммунистический» красный цвет. В Громобоевой удивительно сочетались властность, требовательность и простота, заду-шевность и способность любого сотрудника превращать в послушного члена своей свиты.
С чьей-то легкой руки аббревиатура библиотеки – ГГБ – расшифровывалась как «Галины Громобоевой библиотека», что точно отражало реальность, ибо Громобоева была хозяйкой в своем доме. Это о ней известная в городе журналистка Ш-ская написала статью «Этот дом хозяйкой красен» для первой страницы «G-ских перепевов».
От подчиненных Громобоева (о чем она сама, наверно, не догадывалась) получила негласное прозвище Малиновка. «Малиновки заслыша голосок…» – начинал напевать кто-либо из библиотекарей, заслышав голос директора, и все улыбались, понимая, какой смысл вложен в некогда популярную песенку. До появления директора на работе в библиотеке стояла тишина, по которой нельзя было догадаться, есть ли тут хоть одна живая душа: уборщицы покидали рабочие места уже через час-полтора после открытия библиотеки, а библиотекари занимались своими повсеневными (не всегда профессиональными) проблемами. И только голос директора, слышимый далеко из-за пределов библиотеки, всех приводил в состояние «боевой готовности».
После длительной беседы с Громобоевой Жора был представлен коллективу МНО – методико-научного отдела («Может Ненужного Отдела?» – саркастически кто-то расшифровал аббревиатуру). «Это наши методисты – мозг библиотеки»… - сказала Громобоева. На ее реплику методист Бениамин Бухер, «колобок в летах», ответил другой репликой: «… а также желудок и печень библиотеки, потому что мы «перевариваем» то, что самостоятельно не могут переварить наши коллеги».
Беня Бухер был известен во всей губернии не только как профессионал высшего «пилотажа», но и как большой любитель крепких напитков и слов. Он знал много анекдотов. О нем самом ходили полуанекдотические истории. Каждому новому коллеге в ГГБ он считал за должное рассказать историю, которую можно условно назвать «как найти Бухера».
Случилась она еще до появления Жоры в ГГБ. Однажды молодую специалистку, еще не знакомую с коллективом библиотеки, некий читатель спросил «Как найти Бухера?» и та, не задумываясь, ответила: «По катало-гу!»
Бухер был душой компании. Все вечеринки-«сабантуи» с его участием шутливо назывались «Беняфисами».
Заведовала МНО Наина Александровна – миниатюрная женщина в очках. Весомость ей придавала фамилия «на вырост» - Большая.
Наина Александровна работала, глубоко уйдя в себя, и если этому «погружению на дно» мешало громко говорящее в соседней комнате, у подчиненных, радио, она без слов появлялась, без слов выключала радиоприем-ник и так же бессловесно исчезала в своем «будуаре». Методисты обменивались многозначительными понимающими взглядами и замолкали, дабы их не постигла участь радио. Своим трудолюбием, работоспособностью Наина Александровна напоминала муравья. Такого же отношения к своей работе она добивалась от других. И все это происходило как-то естествен-но, буднично, без диктата, который присущ некоторым другим заведующим отделами библиотеки.
Рабочее место Жоре определили рядом со столом высокой черноволосой девушки. В ней он узнал ту ошеломившую его (что-то подобное случилось с главным героем его любимого кинофильма «Безымянная звезда») девушку, с которой ему 5 лет назад выпало ехать в одном переполненном студентами вагоне в Миорский район на уборку льна. Девушку звали Алисой. Фамилия ее – Постояннова – к удивлению Жоры, отражала ее суть: утро Алиса традиционно начинала с чашки кофе, ежедневной (перед работой) прогулки «вокруг да около» библиотеки и непрестанной заботой о своем здоровье, выражающейся в употреблении экологически чистых продуктов и изучении популярных медицинских журналов.
У Алисы еще со студенческих лет выработался свой лексикон, которо-му она не изменяла уже никогда. К примеру, другую сотрудницу МНО, Валентину, она, в зависимости от настроения, называла то Валютой, то Валенсией, на что сама носительница прозвища реагировала довольно спокойно. Их нельзя было назвать подругами, но и неприязни (по крайней мере, явной) между ними не наблюдалось.
Самое большое влияние на последующую судьбу Жоры оказала другая женщина – ЛСН (личность самая неординарная), Лилия Стефановна, Человек и Библиотекарь с большой буквы.
Когда Жора, по глупости своей, впал в искушение и поверил в обещан-ные золотые горы и молочные реки-кисельные берега, переехал в сосед-нюю губернию, в городок Б-ск и, зеленея от тоски в библиотеке тамошнего строительного ВПУ, стал писать коллегам письма с подтекстом, Лилия Стефановна, прочитав их вслух, сказала «Жору надо спасать» и отправи-лась к Громобоевой просить о «блудном сыне». И Лилии Стефановне, и Громобоевой Жора обязан своим возвращением в ГГБ и благодарность эту хранит в своем сердце по сей день.
Лилия Стефановна, главный библиотекарь МНО (а впоследствии – за-ведующая оным) была для Минималенко эталоном Профессионала. Благо-даря ей Жора по-настоящему полюбил свою профессию.
Была она женщиной суровой с виду, но при близком знакомстве можно было почувствовать её душевность, оценить тонкий ум и чувство юмора.
Когда наступили (с так называемой перестройкой) те времена, когда библиотекари уже не могли себе позволить сходить в обеденный перерыв в ближайшую столовку или бистро и многие стали приносить на работу горячее съестное в баночках разного «калибра», Лилия Стефановна не отмежевалась от коллег и свой «обед на колёсах» (привезённый в город-ском транспорте) без стеснения водружала на рабочий стол. Бывали времена, когда многие могли позволить себе приготовить на обед тушёную капусту (в том числе и ЛСН), и тогда Лилия Стефановна, заслышав её «списфисский» запах говорила: «Запах бедности». Еду с запахом бедности и поедали бедные библиотекари. И до сих пор, съедая её (приятного аппетита, коллеги!), вспоминают точное определение ЛСН.
Лилия Стефановна была человеком иной культуры – не местечковой («капустной»), которой пропах губернский город G, а культуры, принесённой с берегов Невы: ЛСН обязана этим городу белых ночей. Приехав поневоле в G (из-за пожилых родителей) из северного российского Мариманска (тоже города иной культуры), она казалась белой вороной как в самой библиоте-ке, так и в губернской столице. Всем известно, что, чем изысканнее цветы, тем труднее они приживаются в других условиях, на другой почве. Лилия Стефановна (Царствие ей Небесное!) была таким изысканным цветком.
«РУБАШКА», ЛИМОНЧИКИ ПО «РУПЬ ПЯТЬДЕСЯТ»
И «ЛИТЕРАТУРНАЯ ПРИХОЖАЯ»
Из года в год, от одного поколения методистов другому передавалась одна традиция – личные и семейные праздники «выносить на суд общественности»: дни рождения, юбилеи и прочие круглые и некруглые даты отмечались здесь всегда, но в рамках приличия.
Не минула эта участь и Жору. Раскошелившись на продукты, он с вос-хищением наблюдал, как женщины это продуктовое “ничто” на глазах превращали в нечто бесподобное с названиями “пальчики оближешь”, “язык проглотишь” и “захлебнешься слюной”.
“Мужская” часть работы была выполнена (банки открыты, хлеб наре-зан). Жора, чтобы не болтаться у женщин под ногами, ушел в комнату напротив, через коридор, принадлежащую МНО, и попытался через «вось-мерку» дозвониться в районную библиотеку. Несколько раз он набирал искомый номер, но металлический женский голос в трубке беспристрастно вторил: “Неправильно набран номер». «Как «неправильно»?» – возмущался Минималенко. А голос, будто не принимая во внимание его возражения, упрямо повторял одно и то же: «Неправильно набран номер». Жора вспы-лил и бросил трубку. И тут появился Беня Бухер. Узнав причину Жориного гнева («Какая-то тупая тетка повторяет, как попка, что номер набран непра-вильно»), Бухер рассмеялся и объяснил, что та «тупая тетка», с которой спорил Жора, - автоответчик! Смутясь, наивный Минималенко тут же ретировался – подальше от колкостей Бени.
А вскоре женщины-методисты позвали Жору к «скатерти-самобранке», поздравили, облобызали, оставляя следы помады на вечно бледном его лице, и подарили портативный приёмничек – то, о чем давно мечталось.
С легкой руки Алисы приемник стал называться «рубашкой». За не-сколько дней до именинного сабантуя Алиса была подослана к Жоре коллективом МНО с «дипломатической миссией» узнать о голубой мечте новоиспеченного методиста Минималенко. «Что тебе подарить?» – прямо и без обиняков, совсем не по дипломатичному спросила Алиса. Жора задумался и … голубой мечтой (а может и розовой? почему именно голу-бой?) оказались… банальные рубашка или радиоприемник. На день рожде-нья Минималенко получил не рубашку, а второй предмет из заветной мечты. С тех пор Алиса и все-все-все из МНО всю звуковоспроизводящую технику Жоры называют «рубашкой».
Жора был наивным малым по природе своей. Эта детская непосредст-венность, наивность не раз сослужила ему нехорошую службу. Впрочем, из всех щекотливых, полуанекдотичных ситуаций выходил он достойно и буквально в следующий момент вел себя так, будто ничего не случилось. А курьезы случались часто… один из них – история с лимончиками.
История, комичная по своей сути, началась с ситуации далеко не ко-мичной – Жорина мама попала в больницу в районном городе Б-не. Движи-мый сыновними чувствами, Минималенко направил стопы свои на цен-тральный рынок губернского города G: прежде чем поехать в Б-ск, он хотел купить грецких орехов и лимонов. Стоит отметить, что на рынок он отправ-лялся впервые.
В те времена (начало 90-х) лимончиками торговала только определен-ная, не коренная, часть населения города – так называемые лица кавказ-ской национальности. (наивный вопрос: почему только «лица» или именно «лица»? В торговых сделках в первую очередь участвуют руки кавказской национальности – они выдают товар и прячут деньги в кошельки).
Подойдя к двум парам «лиц» и «рук» Жора поинтересовался ценой ли-мончиков. «Рубль и рубль пятьдесят»,- ответило одно из «лиц». Жора водрузил на нос очки и приступил к отбору цитрусовых. «По величине они почти одинаковые, а разница в цене небольшая. Возьму вот эти по «рупь пятьдесят», - решил Минималенко и сунул «руке кавказской национально-сти» два затрепанных советских рубля. Пока «руки» искали 50 копеек сдачи, смуглое «лицо» следило за движениями Жоры и бледнело, а глаза расширялись от удивления. Но Минималенко ничего вокруг себя не заме-чал. Довольный покупкой, он раскрыл пакет и один за другим стал бросать в него лимоны. Онемевшее «лицо» обрело дар речи, когда кучка цитрусовых почти вся исчезла в недрах Жориного пакета. «Долго ты еще будешь бросать?» – спросил ошеломленный кавказец, и наивного Жору точно громом поразила догадка: «рупь пятьдесят» стоит только один лимон! Разочарованный, он вернул лимоны в исходную позицию, дрожащей рукой забрал свои два мятых рубля и в больницу к матери повез только грецкие орехи.
Такими же наивными, как он сам, были и стихи Жоры тех лет. В 1990 году к 23 февраля профком подарил ему толстый ежедневник в голубой суперобложке, в которой и были вписаны первые незатейливые «вирши», посвященные Алисе П., Е.В.К. и другим особам женского пола, а также витиеватые «опусы» псевдофилософской тематики: «Сфинкс», «Град обреченный» и др. Минималенко любил играть словами, мало задумываясь о художественной стороне своих творений. Несколько лет спустя он позна-комится с поэтом, критиком и эстетом Валентином Валентиновым, подру-жится с ним, и эта дружба даст толчок и поспособствует творческому росту Минималенко. Жора будет замечен и приглашен писателем Юрием Прял-киным, автором забавных зарисовок из жизни и пьесок комедийного харак-тера, на местное ТV в передачу «Литературная прихожая», где и прочтёт свои первые стихи, уже имеющие художественные достоинства.
Только дважды Жора побывал «по ту сторону экрана». Он предпочитал оставаться зрителем и страдал телезависимостью, сильно влияющей на его и без того слабое зрение. С особым благоговением он усаживался к «ящику», когда на экране возникала его любимая певица Аэлита П-ва. Отец Жоры терпеть не мог Аэлиту, считал ее порочной женщиной и всякий раз, когда видел певицу на телеэкране (особенно, если был в подпитии), посы-лал в неё презрительный плевок. Заплёванный телевизор вытирать прихо-дилось Жоре. С мнением отца он не соглашался, но уважал его.
«ПАХНЕТ МУЖЧИНОЙ!»
Без сомнения, сейчас мало кого удивляет тот факт, что коллективы большинства библиотек сплошь и рядом состоят из представительниц прекрасного пола. А ведь бывали времена и на Руси, и в старушке Европе, когда в библиотеках службу несли (именно так – службу!) только мужчины. В советские времена библиотекарь-мужчина стал редкостью, достойной занесения в библиотечную Красную книгу. Лишь в последнее время (и не так уж часто) библиотекарей-мужчин заметно прибавилось, возможно, в связи с тем, что в библиотеках стали развиваться информационные техно-логии. «Нашего полку прибыло!» – могли бы радоваться женщины и в воздух чепчики бросать, но… такая часть дамского костюма, как чепчик, давно, увы, вышла из моды. Поэтому радость и иные переживания, связан-ные с появлением мужчины в чисто женском коллективе, выражаются по-другому, сдержанно и весьма личностно.
Когда Жора пришёл в ГГБ, методист «Валюта-Валенсия» жила с его со-курсницей Любочкой в квартире, отданной под общежитие, и Жора часто наведывался к ним в гости.
Поразительно, но присутствие мужчины в своем жилище, как казалось Жоре, Валентина предчувствовала. Он помнил о притче во языцех – пре-словутых женских чутье и логике, но его всегда удивляли неожиданные проявления оных женских качеств. И каково же было разочарование, когда он, в очередной раз, находясь у Любочки в гостях, услышал в коридоре знакомый голос.
- У нас мужчиной пахнет!
Неужели женское чутьё Валенсии основано на обонянии? По своему простодушию Минималенко хотел поинтересоваться, чем пахнет, на ее взгляд, мужчина, лелея последнюю надежду, что ответ женщины не заклю-чится в словах «пот» и «сигаретный дым». Но вопрос не прозвучал, ибо Жора боялся возможного повторного разочарования.
Если раньше Жора совершенно не задумывался, пахнет ли он мужчи-ной, то реплика Валенсии в одночасье стала той красной тряпкой, которая приводит в постоянное состояние беспокойства и будоражит душу, мысли и чувства.
В женский коллектив библиотеки Минималенко влился с легкостью, присущей безболезненной операции по пересадке органов. Но в системе человеческих отношений «мужчина - женщина» он сохранял «нейтралитет», так как считал, что не достоин женского внимания и даже не пытался ни за кем ухаживать, хотя выбор был, и у какого-нибудь «любителя разносолов» глаза разбежались бы от обилия представительниц прекрасного пола. Жора полагал, что даже бывшие однокурсницы, знавшие его, как пять своих пальцев, видели в нем кого угодно (в первую очередь – друга), но только не человека, с которым можно связать себя семейными узами.
Проработав в библиотеке семь лет, уже отчаявшись найти свою поло-вину, которой он будет нужен такой, как есть, и твердо решив оставаться в холостяках, Минималенко… неожиданно для всех женился, но не на колле-ге, а на читательнице ГГБ. Возможно, некоторые посчитали Жору предате-лем, но он находился в состоянии блаженства и уже не думал о том, кого в нем видят коллеги-женщины, ни о том, пахнет ли он мужчиной.
Годом позже в ГГБ пришел истинный любитель прекрасного пола Иван Пичугин. Дамским угодником назвать его нельзя, так как у Пичугина были свои методы обхождения с прекрасным полом – Иван обладал эрудицией, а главное красноречием, благодаря которому девушки буквально смотрели ему в рот. Несмотря на склонность к полноте (пиво и сладкие булочки к нему давали о себе знать) Пичугин имел успех у женщин. Да и по служеб-ной лестнице он, в отличие от меланхоличного Минималенко, продвигался довольно быстро и успешно: за несколько лет Пичугин прошел путь от библиографа до заместителя директора и не собирался останавливаться на достигнутом. Вскоре его захватила политика, ибо она была не только сферой интересов, но и воспринималась Пичугин этаким «лифтом», с помощью которого можно попасть в высшие эшелоны власти. Чтобы стать пассажиром «лифта» Пичугин прилагал все усилия, использовал все необходимые средства.
Стоит отметить, что новый директор ГГБ Опушкина, выбравшая Пичу-гина своим замом, окружала себя библиотекарями мужского пола и, выез-жая в столицу на разного рода библиотечные семинары и конференции, не обходилась без «эскорта» библиотекарей-мужчин, будто желая дать фору директорам тех библиотек, где мужчин или вовсе не было или раз-два и обчелся.
«Нашего полку» прибывало. Новый в библиотеке отдел информацион-ных технологий после Пичугина возглавил Мефодий Почвин (за ним также замечена слабость к «разносолам»), затем – Альберт Большаков. Инжене-ром ГГБ стал мастер по починке аудио и видеотехники некто Овечкин, своей комплекцией и ростом похожий на «брата-близнеца» Пичугина. В середине 90-х в библиотеку пришел и стал главным программистом ГГБ Ярослав Шумский. А еще в библиотеке работали слесарь, сантехник, электрик, водитель и художник. Они не относились к библиотечной братии, но принадлежали к интересующему библиодам полу, а это значит, что в огромном библиотечном «букете» из «роз» появлялось все больше «тюль-панов».
"Розы"-библиодамы ГГБ - из того рода женщин, кто, по словам класси-ка, «коня на ходу остановит, в горящую избу войдет».
Вероятно, вдохновленный «некрасовскими» женщинами художник биб-лиотеки Счастьев написал цикл картин и уговорил дирекцию открыть свою персональную выставку в стенах ГГБ. Скрепя сердце (после знакомства с творчеством Счастьева) директор согласилась.
Выставка вызвала огромный интерес, как ни странно, не у мужчин, а у женщин – весть о пикантных картинах передавалась от одного библиотека-ря к другому и они тут же спешили в выставочный зал. На всех полотнах (будь то пейзаж или жанровая картина) перед зрителями представало обилие нагих женских тел.
- Батюшки! – воскликнул кто-то невольно. – Не выставка, а прям жен-ское отделение бани.
Самым загадочным полотном выставки был… «Автопортрет». Посети-тели долго присматривались и не могли понять, что за предметы странных очертаний изображены на картине, между которыми выглядывает лицо Счастьева. Разгадка поразила всех, библиотека неугомонно шумела не-сколько дней: «Это ж надо, свой автопортрет поместить – среди женских задниц!»
А курсантам пожарного училища выставка понравилась. Они оставили свои восторженные отклики в «Книге отзывов». Трудно вспомнить, была ли это единственная восторженная запись.
ЗНАКОМСТВО
Этот библиотечный роман (или роман с библиотекой – как хотите, так и называйте) начался в конце 80-х, когда молодой специалист, начинающий поэт и прозаик Жора Минималенко, скрывающийся под псевдонимом Чернов-Бельский, покинул пределы столицы и был направлен по распределению в губернский город G, как ему тогда показалось – в дыру дыр.
В те времена Жора еще не успел написать ни «Правдивые истории не-боскрёба», ни «Опусы в косую линейку», «Части целого» и др. Он был простым дипломированным библиотекарем, который в один из августовских жарких дней переступил порог Главной губернской библиотеки (далее – ГГБ), где его встретила директрисса Галина Громобоева, женщина, вошедшая в бальзаковский возраст, имеющая слабость к парикам и предпочи-тающая в одежде «коммунистический» красный цвет. В Громобоевой удивительно сочетались властность, требовательность и простота, заду-шевность и способность любого сотрудника превращать в послушного члена своей свиты.
С чьей-то легкой руки аббревиатура библиотеки – ГГБ – расшифровывалась как «Галины Громобоевой библиотека», что точно отражало реальность, ибо Громобоева была хозяйкой в своем доме. Это о ней известная в городе журналистка Ш-ская написала статью «Этот дом хозяйкой красен» для первой страницы «G-ских перепевов».
От подчиненных Громобоева (о чем она сама, наверно, не догадывалась) получила негласное прозвище Малиновка. «Малиновки заслыша голосок…» – начинал напевать кто-либо из библиотекарей, заслышав голос директора, и все улыбались, понимая, какой смысл вложен в некогда популярную песенку. До появления директора на работе в библиотеке стояла тишина, по которой нельзя было догадаться, есть ли тут хоть одна живая душа: уборщицы покидали рабочие места уже через час-полтора после открытия библиотеки, а библиотекари занимались своими повсеневными (не всегда профессиональными) проблемами. И только голос директора, слышимый далеко из-за пределов библиотеки, всех приводил в состояние «боевой готовности».
После длительной беседы с Громобоевой Жора был представлен коллективу МНО – методико-научного отдела («Может Ненужного Отдела?» – саркастически кто-то расшифровал аббревиатуру). «Это наши методисты – мозг библиотеки»… - сказала Громобоева. На ее реплику методист Бениамин Бухер, «колобок в летах», ответил другой репликой: «… а также желудок и печень библиотеки, потому что мы «перевариваем» то, что самостоятельно не могут переварить наши коллеги».
Беня Бухер был известен во всей губернии не только как профессионал высшего «пилотажа», но и как большой любитель крепких напитков и слов. Он знал много анекдотов. О нем самом ходили полуанекдотические истории. Каждому новому коллеге в ГГБ он считал за должное рассказать историю, которую можно условно назвать «как найти Бухера».
Случилась она еще до появления Жоры в ГГБ. Однажды молодую специалистку, еще не знакомую с коллективом библиотеки, некий читатель спросил «Как найти Бухера?» и та, не задумываясь, ответила: «По катало-гу!»
Бухер был душой компании. Все вечеринки-«сабантуи» с его участием шутливо назывались «Беняфисами».
Заведовала МНО Наина Александровна – миниатюрная женщина в очках. Весомость ей придавала фамилия «на вырост» - Большая.
Наина Александровна работала, глубоко уйдя в себя, и если этому «погружению на дно» мешало громко говорящее в соседней комнате, у подчиненных, радио, она без слов появлялась, без слов выключала радиоприем-ник и так же бессловесно исчезала в своем «будуаре». Методисты обменивались многозначительными понимающими взглядами и замолкали, дабы их не постигла участь радио. Своим трудолюбием, работоспособностью Наина Александровна напоминала муравья. Такого же отношения к своей работе она добивалась от других. И все это происходило как-то естествен-но, буднично, без диктата, который присущ некоторым другим заведующим отделами библиотеки.
Рабочее место Жоре определили рядом со столом высокой черноволосой девушки. В ней он узнал ту ошеломившую его (что-то подобное случилось с главным героем его любимого кинофильма «Безымянная звезда») девушку, с которой ему 5 лет назад выпало ехать в одном переполненном студентами вагоне в Миорский район на уборку льна. Девушку звали Алисой. Фамилия ее – Постояннова – к удивлению Жоры, отражала ее суть: утро Алиса традиционно начинала с чашки кофе, ежедневной (перед работой) прогулки «вокруг да около» библиотеки и непрестанной заботой о своем здоровье, выражающейся в употреблении экологически чистых продуктов и изучении популярных медицинских журналов.
У Алисы еще со студенческих лет выработался свой лексикон, которо-му она не изменяла уже никогда. К примеру, другую сотрудницу МНО, Валентину, она, в зависимости от настроения, называла то Валютой, то Валенсией, на что сама носительница прозвища реагировала довольно спокойно. Их нельзя было назвать подругами, но и неприязни (по крайней мере, явной) между ними не наблюдалось.
Самое большое влияние на последующую судьбу Жоры оказала другая женщина – ЛСН (личность самая неординарная), Лилия Стефановна, Человек и Библиотекарь с большой буквы.
Когда Жора, по глупости своей, впал в искушение и поверил в обещан-ные золотые горы и молочные реки-кисельные берега, переехал в сосед-нюю губернию, в городок Б-ск и, зеленея от тоски в библиотеке тамошнего строительного ВПУ, стал писать коллегам письма с подтекстом, Лилия Стефановна, прочитав их вслух, сказала «Жору надо спасать» и отправи-лась к Громобоевой просить о «блудном сыне». И Лилии Стефановне, и Громобоевой Жора обязан своим возвращением в ГГБ и благодарность эту хранит в своем сердце по сей день.
Лилия Стефановна, главный библиотекарь МНО (а впоследствии – за-ведующая оным) была для Минималенко эталоном Профессионала. Благо-даря ей Жора по-настоящему полюбил свою профессию.
Была она женщиной суровой с виду, но при близком знакомстве можно было почувствовать её душевность, оценить тонкий ум и чувство юмора.
Когда наступили (с так называемой перестройкой) те времена, когда библиотекари уже не могли себе позволить сходить в обеденный перерыв в ближайшую столовку или бистро и многие стали приносить на работу горячее съестное в баночках разного «калибра», Лилия Стефановна не отмежевалась от коллег и свой «обед на колёсах» (привезённый в город-ском транспорте) без стеснения водружала на рабочий стол. Бывали времена, когда многие могли позволить себе приготовить на обед тушёную капусту (в том числе и ЛСН), и тогда Лилия Стефановна, заслышав её «списфисский» запах говорила: «Запах бедности». Еду с запахом бедности и поедали бедные библиотекари. И до сих пор, съедая её (приятного аппетита, коллеги!), вспоминают точное определение ЛСН.
Лилия Стефановна была человеком иной культуры – не местечковой («капустной»), которой пропах губернский город G, а культуры, принесённой с берегов Невы: ЛСН обязана этим городу белых ночей. Приехав поневоле в G (из-за пожилых родителей) из северного российского Мариманска (тоже города иной культуры), она казалась белой вороной как в самой библиоте-ке, так и в губернской столице. Всем известно, что, чем изысканнее цветы, тем труднее они приживаются в других условиях, на другой почве. Лилия Стефановна (Царствие ей Небесное!) была таким изысканным цветком.
«РУБАШКА», ЛИМОНЧИКИ ПО «РУПЬ ПЯТЬДЕСЯТ»
И «ЛИТЕРАТУРНАЯ ПРИХОЖАЯ»
Из года в год, от одного поколения методистов другому передавалась одна традиция – личные и семейные праздники «выносить на суд общественности»: дни рождения, юбилеи и прочие круглые и некруглые даты отмечались здесь всегда, но в рамках приличия.
Не минула эта участь и Жору. Раскошелившись на продукты, он с вос-хищением наблюдал, как женщины это продуктовое “ничто” на глазах превращали в нечто бесподобное с названиями “пальчики оближешь”, “язык проглотишь” и “захлебнешься слюной”.
“Мужская” часть работы была выполнена (банки открыты, хлеб наре-зан). Жора, чтобы не болтаться у женщин под ногами, ушел в комнату напротив, через коридор, принадлежащую МНО, и попытался через «вось-мерку» дозвониться в районную библиотеку. Несколько раз он набирал искомый номер, но металлический женский голос в трубке беспристрастно вторил: “Неправильно набран номер». «Как «неправильно»?» – возмущался Минималенко. А голос, будто не принимая во внимание его возражения, упрямо повторял одно и то же: «Неправильно набран номер». Жора вспы-лил и бросил трубку. И тут появился Беня Бухер. Узнав причину Жориного гнева («Какая-то тупая тетка повторяет, как попка, что номер набран непра-вильно»), Бухер рассмеялся и объяснил, что та «тупая тетка», с которой спорил Жора, - автоответчик! Смутясь, наивный Минималенко тут же ретировался – подальше от колкостей Бени.
А вскоре женщины-методисты позвали Жору к «скатерти-самобранке», поздравили, облобызали, оставляя следы помады на вечно бледном его лице, и подарили портативный приёмничек – то, о чем давно мечталось.
С легкой руки Алисы приемник стал называться «рубашкой». За не-сколько дней до именинного сабантуя Алиса была подослана к Жоре коллективом МНО с «дипломатической миссией» узнать о голубой мечте новоиспеченного методиста Минималенко. «Что тебе подарить?» – прямо и без обиняков, совсем не по дипломатичному спросила Алиса. Жора задумался и … голубой мечтой (а может и розовой? почему именно голу-бой?) оказались… банальные рубашка или радиоприемник. На день рожде-нья Минималенко получил не рубашку, а второй предмет из заветной мечты. С тех пор Алиса и все-все-все из МНО всю звуковоспроизводящую технику Жоры называют «рубашкой».
Жора был наивным малым по природе своей. Эта детская непосредст-венность, наивность не раз сослужила ему нехорошую службу. Впрочем, из всех щекотливых, полуанекдотичных ситуаций выходил он достойно и буквально в следующий момент вел себя так, будто ничего не случилось. А курьезы случались часто… один из них – история с лимончиками.
История, комичная по своей сути, началась с ситуации далеко не ко-мичной – Жорина мама попала в больницу в районном городе Б-не. Движи-мый сыновними чувствами, Минималенко направил стопы свои на цен-тральный рынок губернского города G: прежде чем поехать в Б-ск, он хотел купить грецких орехов и лимонов. Стоит отметить, что на рынок он отправ-лялся впервые.
В те времена (начало 90-х) лимончиками торговала только определен-ная, не коренная, часть населения города – так называемые лица кавказ-ской национальности. (наивный вопрос: почему только «лица» или именно «лица»? В торговых сделках в первую очередь участвуют руки кавказской национальности – они выдают товар и прячут деньги в кошельки).
Подойдя к двум парам «лиц» и «рук» Жора поинтересовался ценой ли-мончиков. «Рубль и рубль пятьдесят»,- ответило одно из «лиц». Жора водрузил на нос очки и приступил к отбору цитрусовых. «По величине они почти одинаковые, а разница в цене небольшая. Возьму вот эти по «рупь пятьдесят», - решил Минималенко и сунул «руке кавказской национально-сти» два затрепанных советских рубля. Пока «руки» искали 50 копеек сдачи, смуглое «лицо» следило за движениями Жоры и бледнело, а глаза расширялись от удивления. Но Минималенко ничего вокруг себя не заме-чал. Довольный покупкой, он раскрыл пакет и один за другим стал бросать в него лимоны. Онемевшее «лицо» обрело дар речи, когда кучка цитрусовых почти вся исчезла в недрах Жориного пакета. «Долго ты еще будешь бросать?» – спросил ошеломленный кавказец, и наивного Жору точно громом поразила догадка: «рупь пятьдесят» стоит только один лимон! Разочарованный, он вернул лимоны в исходную позицию, дрожащей рукой забрал свои два мятых рубля и в больницу к матери повез только грецкие орехи.
Такими же наивными, как он сам, были и стихи Жоры тех лет. В 1990 году к 23 февраля профком подарил ему толстый ежедневник в голубой суперобложке, в которой и были вписаны первые незатейливые «вирши», посвященные Алисе П., Е.В.К. и другим особам женского пола, а также витиеватые «опусы» псевдофилософской тематики: «Сфинкс», «Град обреченный» и др. Минималенко любил играть словами, мало задумываясь о художественной стороне своих творений. Несколько лет спустя он позна-комится с поэтом, критиком и эстетом Валентином Валентиновым, подру-жится с ним, и эта дружба даст толчок и поспособствует творческому росту Минималенко. Жора будет замечен и приглашен писателем Юрием Прял-киным, автором забавных зарисовок из жизни и пьесок комедийного харак-тера, на местное ТV в передачу «Литературная прихожая», где и прочтёт свои первые стихи, уже имеющие художественные достоинства.
Только дважды Жора побывал «по ту сторону экрана». Он предпочитал оставаться зрителем и страдал телезависимостью, сильно влияющей на его и без того слабое зрение. С особым благоговением он усаживался к «ящику», когда на экране возникала его любимая певица Аэлита П-ва. Отец Жоры терпеть не мог Аэлиту, считал ее порочной женщиной и всякий раз, когда видел певицу на телеэкране (особенно, если был в подпитии), посы-лал в неё презрительный плевок. Заплёванный телевизор вытирать прихо-дилось Жоре. С мнением отца он не соглашался, но уважал его.
«ПАХНЕТ МУЖЧИНОЙ!»
Без сомнения, сейчас мало кого удивляет тот факт, что коллективы большинства библиотек сплошь и рядом состоят из представительниц прекрасного пола. А ведь бывали времена и на Руси, и в старушке Европе, когда в библиотеках службу несли (именно так – службу!) только мужчины. В советские времена библиотекарь-мужчина стал редкостью, достойной занесения в библиотечную Красную книгу. Лишь в последнее время (и не так уж часто) библиотекарей-мужчин заметно прибавилось, возможно, в связи с тем, что в библиотеках стали развиваться информационные техно-логии. «Нашего полку прибыло!» – могли бы радоваться женщины и в воздух чепчики бросать, но… такая часть дамского костюма, как чепчик, давно, увы, вышла из моды. Поэтому радость и иные переживания, связан-ные с появлением мужчины в чисто женском коллективе, выражаются по-другому, сдержанно и весьма личностно.
Когда Жора пришёл в ГГБ, методист «Валюта-Валенсия» жила с его со-курсницей Любочкой в квартире, отданной под общежитие, и Жора часто наведывался к ним в гости.
Поразительно, но присутствие мужчины в своем жилище, как казалось Жоре, Валентина предчувствовала. Он помнил о притче во языцех – пре-словутых женских чутье и логике, но его всегда удивляли неожиданные проявления оных женских качеств. И каково же было разочарование, когда он, в очередной раз, находясь у Любочки в гостях, услышал в коридоре знакомый голос.
- У нас мужчиной пахнет!
Неужели женское чутьё Валенсии основано на обонянии? По своему простодушию Минималенко хотел поинтересоваться, чем пахнет, на ее взгляд, мужчина, лелея последнюю надежду, что ответ женщины не заклю-чится в словах «пот» и «сигаретный дым». Но вопрос не прозвучал, ибо Жора боялся возможного повторного разочарования.
Если раньше Жора совершенно не задумывался, пахнет ли он мужчи-ной, то реплика Валенсии в одночасье стала той красной тряпкой, которая приводит в постоянное состояние беспокойства и будоражит душу, мысли и чувства.
В женский коллектив библиотеки Минималенко влился с легкостью, присущей безболезненной операции по пересадке органов. Но в системе человеческих отношений «мужчина - женщина» он сохранял «нейтралитет», так как считал, что не достоин женского внимания и даже не пытался ни за кем ухаживать, хотя выбор был, и у какого-нибудь «любителя разносолов» глаза разбежались бы от обилия представительниц прекрасного пола. Жора полагал, что даже бывшие однокурсницы, знавшие его, как пять своих пальцев, видели в нем кого угодно (в первую очередь – друга), но только не человека, с которым можно связать себя семейными узами.
Проработав в библиотеке семь лет, уже отчаявшись найти свою поло-вину, которой он будет нужен такой, как есть, и твердо решив оставаться в холостяках, Минималенко… неожиданно для всех женился, но не на колле-ге, а на читательнице ГГБ. Возможно, некоторые посчитали Жору предате-лем, но он находился в состоянии блаженства и уже не думал о том, кого в нем видят коллеги-женщины, ни о том, пахнет ли он мужчиной.
Годом позже в ГГБ пришел истинный любитель прекрасного пола Иван Пичугин. Дамским угодником назвать его нельзя, так как у Пичугина были свои методы обхождения с прекрасным полом – Иван обладал эрудицией, а главное красноречием, благодаря которому девушки буквально смотрели ему в рот. Несмотря на склонность к полноте (пиво и сладкие булочки к нему давали о себе знать) Пичугин имел успех у женщин. Да и по служеб-ной лестнице он, в отличие от меланхоличного Минималенко, продвигался довольно быстро и успешно: за несколько лет Пичугин прошел путь от библиографа до заместителя директора и не собирался останавливаться на достигнутом. Вскоре его захватила политика, ибо она была не только сферой интересов, но и воспринималась Пичугин этаким «лифтом», с помощью которого можно попасть в высшие эшелоны власти. Чтобы стать пассажиром «лифта» Пичугин прилагал все усилия, использовал все необходимые средства.
Стоит отметить, что новый директор ГГБ Опушкина, выбравшая Пичу-гина своим замом, окружала себя библиотекарями мужского пола и, выез-жая в столицу на разного рода библиотечные семинары и конференции, не обходилась без «эскорта» библиотекарей-мужчин, будто желая дать фору директорам тех библиотек, где мужчин или вовсе не было или раз-два и обчелся.
«Нашего полку» прибывало. Новый в библиотеке отдел информацион-ных технологий после Пичугина возглавил Мефодий Почвин (за ним также замечена слабость к «разносолам»), затем – Альберт Большаков. Инжене-ром ГГБ стал мастер по починке аудио и видеотехники некто Овечкин, своей комплекцией и ростом похожий на «брата-близнеца» Пичугина. В середине 90-х в библиотеку пришел и стал главным программистом ГГБ Ярослав Шумский. А еще в библиотеке работали слесарь, сантехник, электрик, водитель и художник. Они не относились к библиотечной братии, но принадлежали к интересующему библиодам полу, а это значит, что в огромном библиотечном «букете» из «роз» появлялось все больше «тюль-панов».
"Розы"-библиодамы ГГБ - из того рода женщин, кто, по словам класси-ка, «коня на ходу остановит, в горящую избу войдет».
Вероятно, вдохновленный «некрасовскими» женщинами художник биб-лиотеки Счастьев написал цикл картин и уговорил дирекцию открыть свою персональную выставку в стенах ГГБ. Скрепя сердце (после знакомства с творчеством Счастьева) директор согласилась.
Выставка вызвала огромный интерес, как ни странно, не у мужчин, а у женщин – весть о пикантных картинах передавалась от одного библиотека-ря к другому и они тут же спешили в выставочный зал. На всех полотнах (будь то пейзаж или жанровая картина) перед зрителями представало обилие нагих женских тел.
- Батюшки! – воскликнул кто-то невольно. – Не выставка, а прям жен-ское отделение бани.
Самым загадочным полотном выставки был… «Автопортрет». Посети-тели долго присматривались и не могли понять, что за предметы странных очертаний изображены на картине, между которыми выглядывает лицо Счастьева. Разгадка поразила всех, библиотека неугомонно шумела не-сколько дней: «Это ж надо, свой автопортрет поместить – среди женских задниц!»
А курсантам пожарного училища выставка понравилась. Они оставили свои восторженные отклики в «Книге отзывов». Трудно вспомнить, была ли это единственная восторженная запись.
продолжение тут
Комментариев нет:
Отправить комментарий