Ольга Крячкова. Стихи и рассказ

Ольга Крячкова, Гомельская областная библиотека

Переболею...

Переболею. Отпущу.
Собрав все нервы в кучу.
Да, я еще к тебе лечу,
Как поезд, что сорвался с кручи...

Переболею. Отпущу,
И буду жить, как раньше было.
Я разбиваться больше не хочу,
Хотя и трудно жить бескрылой...

Сигарета

Сигарета, как отсрочка,
Что б тебе сказать: Прощай!
Потушу – поставлю точку...
Ухожу! Не провожай!

А можно я убегу из рая

 А можно я убегу из рая...
 Вырвусь из этой тягучей, Розовой мглы...
 Я не твоя, я давно чужая
 И ты давно не один...

 Нет, ну, правда, зачем всё это?
 Зачем снова сумбур, мысли, слова...
 Зачем разрывать сердце поэта!
 Зачем эта строка...

 А можно я убегу из рая?!
 Что бы ни знать, ни помнить, не снить
 Ведь всё уже сказано, всё знаем...
 Так зачем опять ворошить?

Идти, чтобы выжить...

Они шли гуськом, не останавливаясь, без отдыха и сна уже не первые сутки. Отупевшие от усталости, молча, не думая ни о чём -  словно призраки среди высокого финского снега. У них не было продовольствия, только бескрайний безвкусный снег, но перед усталостью даже голод и жажда ушли на второй план.

Идущий впереди протаптывал, прокапывал в глубоком снеге тропку, по которой шли остальные. Когда он выбивался из сил,  делал небольшой шаг, в сторону, вдавливаясь в снег, и его место занимал идущий следом. А он отдыхал, пока пройдёт весь строй и становился в строй последним.

Так они и шли, сменяя друг друга. Как сказали бы сегодня, шли словно зомби, но в 1940 году  русские солдаты, которые выходили из окружения, не знали такого слова. Они просто шли, пытаясь выжить, вырваться из этого белого промозглого ада.

Они шли без отдыха несколько суток. Остановка на ночлег под открытым небом в сорокаградусный мороз для них, плохо одетых, была слишком опасна. Уснув, можно было уже никогда не проснуться, замёрзнув насмерть. Да, нельзя идти несколько суток без сна, но, оказывается, можно спать на ходу.

Григорий не считал себя героем, преодолев тот памятный  путь, но до конца жизни, пройдя ещё одну страшную войну, он помнил всех, кто остался в финских снегах 1940 года...

Он помнил, как огромный солдат, идущий  впереди него, отступив в сторону и обессиленно осев в снег, громко, насколько позволяло замёрзшее горло, стал говорить: 

— Братцы, если кто дойдёт, выживет, запомните! Меня зовут  Иван Иванович Кузнецов. Я из-под Брянска, из села Ивановка. У меня там жена. Братцы, напишите ей, что погиб я…

А ведь Иван несколько раз дольше других прокладывал тропу в глубоком снегу, дольше, чем на это был способен деревенский парень, привычный к тяжёлому труду...

Заменив его, Григорий стал протаптывать снег - сколько было сил. Когда пришел его черед встать последним в строй, стали понятны слова Ивана, который остался там, в снегу. Остался, выбившись из сил, остался навсегда.

Он, Григорий, выжил, вышел из того снега и до конца дней помнил вкус отвара из ягод, которым их почти умирающих поили в лазарете. И не было никогда больше ничего вкуснее… Но не забыть оставшиеся в снегах, умерших от переутомления и истощения, не дошедших до спасительной деревни и лазарета всего сотню метров…

До конца своей жизни Григорий помнил того великана Ивана и ещё многих кто, не желая быть обузой таким же обездоленным, как сами, остались лежать в финском снегу.

Изредка вспоминая те страшные дни,  Григорий так и не знал, как относиться к тем, кто по своей воле остался в тех снегах… И задавался вопросом, что это было — сила, мужество или слабость…

Это была финская война…

P.S. Имя и адрес солдата - вымышленные. В основу рассказа положены воспоминания моего дедушки,  прошедшего Финскую и Великую Отечественную войну.